В последнее время мой читатель Николай Николаевич Дробышев в библиотеке гость нечастый. Не потеря интереса к чтению, причина – болезнь.
Но сегодня, закрыв пол-лица медицинской маской, привычно переступил порог библиотеки.
– Наше вам, Галина Валентиновна! (Многолетнее общение начисто вытравило официоз.)
Обнулив в формуляре прочитанное, интересуюсь как бы невзначай: «Давно спросить собираюсь, откуда у медработника интерес к краеведению, судьбам людей, а в итоге к журналистике?»
Густые чёрные брови собеседника качнулись вверх встречным вопросом:
– С чего вдруг? Рассказывай!
Раскрываю карты, что хотела бы о нём написать. А то он всё пишет о нас.
Глаза собеседника светятся доброй улыбкой: «Пожалуй, книга – начало начал. Это я усвоил благодаря своей маме, учителю начальных классов».
– До первоклашки мне ещё расти и расти, а слова «школа», «урок», «учебник» и даже мудрёные «конференция», «педсовет», «завуч» давно знакомы и понятны. «Завуч», к примеру, и есть моя мама. Но самое любимое и долгожданное слово – «выходной». Это когда мы вместе целый день с мамой. Правда, печалит её и тревожит мой бронхит – постоянный дошкольный попутчик…
Невесть откуда прилетевший ветерок приятно студит моё, охваченное болезненным жаром лицо, возвращает из забытья, сдувает тяжесть с век, помогает открыть глаза и увидеть сидящую рядом маму. Это она тоненькой книжкой будоражит воздух. «Айболит» – узнаю по чёрно-белой картинке.
– Почитай! – прошу сиплым голосом. А потом мы вместе поём песню о Щорсе. Мама украдкой смахивает слезу…
Книг в доме было много, выписывали газеты и журналы, не ради моды и имиджа, с газетой и книгой отец постоянно засиживался до поздней ночи.
Вершина моего детского счастья, если папа, забрав или встретив от бабушки, брал в руки гитару. Даже в комнате становилось вдвойне светлее: две настольные керосиновые лампы (по моему выражению «два глаза») освещали жилище. А чуткие пальцы отцовских рук непринуждённо и умело извлекали из семи струн звучащие в ушах до сих пор мелодии ныне забытых песен: «17 лет», «Дело было давно» – всех не перечесть.
А мама профессионально, настойчиво, но без назойливости вела меня в мир знаний с опережением программы. Без шероховатостей, а порой и слёз не обходилось, но «в руки» Марии Тимофеевне (первой учительнице) передала меня с солидным багажом самостоятельно прочитанных книг. «Подружки идут в школу» Елены Воронковой – одна из них, потому «ма-ма мы-ла ра-му» тянуть у доски по слогам было скучно. Но курьёза сродни анекдоту не минул…
Подражая отцу, неотрывно и непонимающе смотрю на страницу книги Бориса Полевого «Мы – советские люди», очерк «Сапёр Николай Харитонов». Выдержав паузу, переворачиваю лист. Тишина…
– О чём рассказ? – скользнув взглядом по заголовку, интересуется папа.
– Не знаю…
– Как?..
– Я, как ты, молча читаю.
– А когда вслух? – осеняет родителя догадка. – Читай вслух.
– «Заботливо отогретый на костре хлеб не лез в горло. Глотнув из фляжки спирта, сапёр сердито отогнал товарищей от танка…»
– Слова, которые ты сейчас прочитал вслух, я вместе с тобой проговорил молча про себя. Попробуй.
Были у моего ныне покойного бати талант и умение объяснить.
Очередная пробуксовка случилась уже в старших классах по поводу первого, к тому же на дом заданного сочинения. С изложениями справлялся легко. А тут… думал-думал, ничего не придумал. Папа начал излагать, поразмыслив минуту, я записывал, торопливо тыкая стальным ученическим пером.
Экспромтом и почти без пауз и подготовки, в тему и к месту, а главное – без сучка и задоринки выстраивались в предложения найденные слова. Яркие сравнительные обороты и факты сделали своё дело: лично для меня тот давний отцовский экспромт – эталон умения владеть словом. Отсюда приоритет гуманитарным предметам: литература, география, биология, история.
– И любовь к краеведению? – не даю беседе «остыть».
– Мальчишка я был любознательный, – положительным кивком подтверждает Николай Николаевич, а лукавинка, появившаяся в глазах, безошибочно выдаёт намерение созорничать: «А главное – усидчивый! В каждом классе строго по два года «сидел»! – с весёлым перехлёстом озвучил факт одноразового второгодничества по болезни.
А без шуток, сегодня очень понимаю А. С. Пушкина, который незадолго до своей трагической кончины посоветовал своей жене: «Если Ольга (старшая дочь) всерьёз вздумает писать стихи, выпори её хорошенько!»
Труд поэта, историка, краеведа интересный! Порой такое на свет божий всплывает, о чём и сегодня, прежде чем написать, подумаешь… А когда только начинал… неспроста поголовно старожилы «в рот воды набирали».
С ребёнка взятки гладки, а полдеревни пересажают! Полагаю, и Александр Сергеевич наперёд от неприятностей стремился дочь уберечь.
Сегодня мне и не вспомнить, что толкнуло меня, пятиклассника, в 1964–1965 годах взяться за перо и неумело попытаться написать историю родной Староалександровки, основанной в 1822 году тамбовскими крестьянами-однодворцами. Но спрессованная в шесть огромных скоросшивателей работа достойна лишь… многоточия. И многое ещё впереди. Для меня незабываемо кратное, но искренно и благодарно прозвучавшее «Ой!» Вали Грошевой, случайно увидевшей в списке участников Великой Отечественной своего прадеда…
На этом наша беседа с Николаем Николаевичем закончилась, хотя он мог рассказывать часами о своей жизни и о жизни односельчан. У него в запасе множество историй и материалов. Благодаря ему библиотека смогла оформить альбомы: «Победители Великой Отечественной войны 1941–1945 гг.», «Вдовы Великой Отечественной войны», «Воины-интернационалисты», «Летопись села Староалександровка» и другие. Во всём использовались материалы, которые Николай Николаевич собирал по крупицам многие годы. Я хочу выразить ему слова благодарности и сказать огромное человеческое спасибо за его труд и терпение, пожелать здоровья на долгие годы. Ведь даже сейчас, несмотря на свою болезнь, он продолжает трудиться. Здоровья и успехов вам, Николай Николаевич!
Галина Нижегородова
